Бабушка Наталья Михайловна и Иришка

20 января станет известен победитель конкурса «Мои крылья» в номинации «Выбор поклонников», который организован детским благотворительным фондом «Солнечный город». В нем участвуют дети и подростки от 6 до 23 лет из многодетных семей, сироты и воспитанники реабилитационных центров, школ-интернатов и центров помощи детям.

На данный момент лидером общего голосования является 11-летняя девочка из Московской области Ирина Чебарёва, представленная в категории «Подвиг». Лауреат получит грант на сумму триста тысяч рублей, и бабушка юной жительницы Балашихи Наталья Михайловна Денина призналась Федеральному агентству новостей, что в случае победы она потратит эти деньги на новую инвалидную коляску для любимой внучки.

…Мы сидим в двухкомнатной квартире, и много повидавшая на своем веку женщина ведет пронизывающий до боли рассказ о том, что произошло в тот роковой день 4 июля 2010 года и потом, когда жизнь обеих наших героинь, а также многих других их родственников, разделилась на «до» и «после». Тогда стало предельно ясно, кто с полным правом может называться человеком, а кто — с большой натяжкой. Иришку, как зовет ее бабушка, пришлось попросить выйти (именно так — выйти!), дабы снова не причинять ей страдания в виде воспоминаний о событиях предыдущих восьми с половиной лет.

Наталья Михайловна начала свой монолог с того, что ее дочь Юлия, зять Олег и внучки Ира (было тогда три года) и Марина (год и два месяца) ехали отдыхать в Бердянск. Сама она жила к тому моменту в Набережных Челнах, а семья дочери — в Балашихе, где родители купили по ипотеке ту самую квартиру.

С мамой и сестренкой Маришкой за две недели до ДТП

Трагедия на дороге

«Брат Олега Сергей, его жена Людмила и их дочь Лера уже находились там, в Бердянске, и мои ехали к ним. Юля всю ночь вела машину, видно, устала, и под утро ее сменил Олег. Под Таганрогом он заснул за рулем. И ушел под фуру… Скорая увезла всех в больницу. Юлю, правда, уже в морг, она погибла сразу — мощный удар пришелся с ее стороны, и не помогла даже подушка безопасности. Олега сильно придавило рулем, у него лопнула селезенка. Через два часа туда приехали Сергей и Людмила.

У Маришки были, к счастью, только переломы ноги в двух местах. И я никогда не забуду то, как Люда позвонила мне и прокричала: «Твоя Юлька избаловала до такой степени эту Маринку! Я ставлю ее на ноги, а она орет как недорезанная! Давай приезжай и нянчись с ней». У ребенка, напомню, — двойной перелом ноги!

Самая непонятная ситуация была с Иринкой. Тогда она, как мне сказали, вовсю бегала по больнице. Но потом вдруг слегла и попала в реанимацию.

Если бы была родная мать, она, естественно, сразу бы потребовала сделать МРТ, обследовать ребенка. После такого-то удара, скорость ведь 180 (километров в час. — Прим. ФАН) была… Но никто даже не пошевелился. Иринка слегла, нам позвонили и сказали, что не могут понять — что с ней.

Потом вызвали из Ростова нейрохирурга. Сделали МРТ, но опять ничего не видно. Где спинной мозг — сплошные гематомы. Кровь разлилась. Медики не могли понять, что, где и на каком уровне происходит. Не знали даже, какой ставить диагноз. Сказали только, что ребенка парализовало.

С драконом

Моя вторая дочь Татьяна (младшая) на следующий день рано утром тоже отправилась туда. А мы здесь поехали искать место, где похоронить Юлю. Олег был еще жив: ему сделали операцию и сказали вроде, что все хорошо. Мы на кладбище уже нашли место, и вдруг раздался звонок — Олег умер. И вопрос тут же отпал. Так как я и сваха Надежда жили тогда в Набережных Челнах, решили хоронить детей вместе там. Здесь же, в Балашихе, они купили, благодаря ипотечному кредиту, эту квартиру и жили. Должны были вернуться из отпуска и вступить 8 августа в собственность…

Когда Иришка еще бегала, Людмила говорила мне: «Ты забираешь Маринку, а я — Иринку». 9 июля моя племянница Марина на рефрижераторе привезла тела Юли и Олега, а 10-го мы их похоронили. На поминках сваха подходит и хлопает по плечу: «Поехали». Она, я и Сергей сели в его машину. Поехали, оказывается, к нотариусу. Мы поднялись, прошли без очереди, сели за стол. А там уже готовы какие-то документы. Меня пытались заставить отказаться от всего наследства, своего и дочери. Ну, я и швырнула им все эти бумажки. Сваха очень разозлилась. Я сказала, что ничего не подпишу, пока во всем не разберусь. И тут сваха мне: «Ты инвалид, и тебе детей не дадут. Пошли подписывать соглашение, что их заберут Сергей и Людмила. Они — молодая семья, добротная».

Опять садимся в машину и едем в местный отдел по опеке и попечительству. Так же без очереди заходим в кабинет. Там женщина меня спрашивает: «А у вас, что, на самом деле есть инвалидность?» Да, отвечаю, третья группа. Ну, тогда, говорит, у вас нет никакого права быть опекуном девочек (только потом я узнала, что при третьей группе такого запрета нет). Ну, я и подписала…

С тетей Таней, младшей дочерью Натальи Михайловны

Добрый жест со стороны банка

15 июля сваха с Сергеем уезжают сюда, в Москву, и снимают с карточки Олега все деньги (видимо, знали код). Еще проработали вопросы насчет квартиры и машины (дочь и зять и ее тоже взяли в кредит). Иришку привезли из Таганрога 20 июля, но они даже не стали ждать ее, уехали 19-го.

Тут оказалось, что Надежда и Сергей как-то сделали так, что опекуном девочек оказалась я. И мне пришла бумага, что раз я — опекун, то и должна платить по кредитам за квартиру и машину. Читаю и ничего не могу понять. Еду к адвокату: «Как так? Девочки же находятся там, и какой я опекун? Почему все долги на мне?» Помню, кстати, еще, когда мы ехали в опеку, сваха сказала мне: «Не лезь ты ни в какое наследство и знай, что за эту квартиру долг — 7 миллионов. Если в это все залезешь, никогда не рассчитаешься». Она и потом мне все время об этом говорила.

Да, я знала, что дети взяли кредит в «Райффайзенбанке», причем долларовый. Но я посчитала так — пусть влезу в долги, но квартира должна остаться девочкам. Ее ведь купили их мама и папа. И я начала за это бороться. Самое интересное то, что куда-то вдруг пропала страховка. Но мы ее все же нашли. И в итоге банк простил потом все долги и за квартиру, и за машину (ее, кстати, Сергей продал на запчасти еще тогда в Таганроге)!

И вот про Иришку. За ней там, в Таганроге, никто практически не смотрел. Целых две недели! Я когда приехала и увидела ее… Вся грязная, все гниет, пролежни… Они ей что-то колют, и Иришка не поднимает даже головы. Ничего не ест. Ее сюда привез в поезде тот ростовский нейрохирург. 20 июля мы привезли девочку в клинику к Леониду Рошалю. Говорю, что не нужно больше никаких уколов. Пусть ребенок «оклемывается», не надо, чтобы она постоянно спала. И так не ест ничего. Спасибо врачу ЛФК Татьяне Александровне. Дай бог ей здоровья большого!

У стенда соревнований

Мы стали возить Иринку к ней в кабинет и как бы потихонечку «вертикализировать». Ребенок, лежавший пластом почти месяц, орет от боли, плачет навзрыд, голова у нее кружится. Столько мучились. Но постепенно стало лучше. И врач говорит, что, все, можно уже покупать коляску и корсет, чтобы можно было водить девочку. Так называемые опекуны не дали ни копейки. Я заказываю коляску, корсет — это 30 с чем-то тысяч и 76 тысяч соответственно. Ребенок стал совсем другой!

И вот что еще меня поразило. Они, опекуны, отчитались в своей, нижневартовской, опеке, что сами купили коляску Иришке. Им деньги за нее и отдали…

Ну, а мы лежали у Рошаля где-то полтора месяца. Потом нас положили в 18-ю клинику. Это тоже почти полтора месяца. То есть, первые месяцы именно я была рядом с Иринкой. А они писали и говорили всем, что ни я, ни дочь моя Татьяна с ней не находились. Якобы была какая-то нанятая ими сиделка. Но когда я лежала с Иришкой, мне посоветовали взять справки — на всякий случай. И я показала их потом.

В общем, все у Иришки стало более-менее налаживаться — она даже гоняла на этом вертикализаторе! Подходит время к выписке, звоню Людмиле: «Что делать-то будем?» Их адвокат приехала в больницу: «Иринку забираете вы (Маришка уже находилась в Нижневартовске)!» Хорошо, забираю, но документы-то мне дайте. Я как ее заберу? Не имею права вывезти девочку, скажут, что я ее похитила. Адвокат сообщила об этом Людмиле и свахе, и те приехали забирать Иринку. Я им показала, что надо делать, как ухаживать. И они увидели, что Иринка в корсете ходит. Люда: «Посмотрите, она же ходит!» А потом заявляла, что я отдала им лежачую.

Подошли к такси, а Иришка ни в какую не идет: «Я никуда не поеду». В общем, они кое-как ее уговорили. У меня слезы… Первое время мне давали с ней общаться по телефону. Спрашиваю, в корсете ходишь? Нет, отвечает, бабуля, потому что маме некогда (они заставили ее звать мамой). И корсет лежит в углу. Им это не понравилось. Сначала отключили домашний телефон, а потом не стали давать и по мобильному общаться. «Вот откажись от наследства, тогда будешь».

Иногда привозили Иришку в Челны в гости к другой бабушке, и я, как дежурная, сидела целыми днями на лавочке у подъезда дома, где живет сваха. Может, выйдут, может, вынесут. И один раз это все-таки случилось. Смотрю, девушка выносит Иринку. У нее лицо красное-красное. Видно, что ребенок болеет. Я к ней, а она от меня шарахается! Я в шоке, ничего не понимаю. Потом уже узнала, что они все время говорили ей, будто я какой-то монстр, что я могу ее даже убить! Представляете?!

Я писала бумаги в опеку, в комиссию по делам несовершеннолетних — почему мне не дают общаться с внучками?! Которые, между прочим, прописаны в моей квартире в Челнах. И почему я не могу с ними увидеться? В опеке мне ответили так: «Хотите, подавайте в суд». До суда я так и не дошла. Они ж потом все равно увозили девочек в Нижневартовск. Я отправляла девочкам посылки всякие, подарки. Иринка мне потом призналась: «Бабуль, как только ты что-то присылала, «мама» всегда говорила, что это она купила».

Перед аэротрубой

Обманная поездка в Китай

В 2012 году Сергей, Людмила и Иришка поехали в Китай, якобы на лечение ребенка — деньги собрали на это то ли через благотворительный фонд, то ли просто через людей. А Маришку на это время привезли в Челны к другой бабке. По-моему, месяц в Китае они были. Иринка потом рассказала, что дяде Сереже, «папе», там лечили спину, и «маме» тоже что-то лечили. А девочке аж целых шесть раз поставили иголки.

Как-то женщина в белом халате, врач получается, сказала, что надо вот так-то и так-то делать гимнастику. Но «мама» отвечает: «Я сама». И она Иришке как-то одну ногу отвела — хрусть, и вторую — хрусть. Утром встали, а ноги вот такие толстые и сине-зеленые. Людмила сломала их! А ребенок же не чувствует ног. После этого у нее и срослось все набок. Немного выправили уже потом в Германии, я постаралась. Скажу так — на те деньги, которые они собрали, поехали самих себя лечить. Но Иринку же надо было с собой прицепить. Как тогда отчитываться-то потом?

Они вернулись из Китая и привезли девочку сразу в Челны. И мне сваха заявляет: «Вот еще один раз свозим ее в Китай, и она сможет ходить. Китайцы говорят, что все хорошо, все в порядке, и скоро Ира пойдет». Я подсела к коляске и начала прощупывать ноги снизу вверх. Никакой реакции! Что-то не то. Я по новой. Ноль эмоций! Никакой чувствительности до самого таза…

В аэротрубе

21 марта 2013 года Людмила написала мне письмо. Все, что находится в тазу, — кишечник, мочевой пузырь и правая почка — у Иринки не работает на все 100 процентов. Их врач-уролог якобы сказал, что нужно срочно выводить трубку через пупок. И добавил, что такие дети долго не живут. Я в шоке. Тут же звоню, но Люда не берет трубку. Потом все-таки ответила. Я ей: «Подожди, ты же на всех сайтах пишешь, что она у вас чуть ли не ходит, все хорошо, люди кидают тебе со всех сторон деньги, и теперь она уже все?!» Она: «Наталья Михайловна, я даже не знала, с кем посоветоваться и кому об этом сказать». То есть, эти опекуны просто полностью запустили ребенка.

Напомню, что корсет Иришке даже не надевали. И все это время она провела в лежачем и сидячем положении. При этом как-то пытались ставить ее на эти сломанные ноги. Сделали какие-то пластмассовые тутора и фотографировали ее, чтоб все видели. После этого я неделю, конечно, проревела. Что мне теперь делать вообще? Как быть?

Начали думать — я, дочь моя Таня, племянница, которая живет в Германии. Давайте что-то делать, иначе у нас будет третий гроб. А те, судя по всему, даже и не пытались что-то сделать. Я начала консультироваться с Петербургом, с Германией, с Израилем. Но нигде не была на приеме. А консультации-то что дадут? Ничего! В итоге как-то вышли на клинику в Германии. Нам там сказали: «Давайте документы, мы посмотрим, возможно, примем ее». Я сразу Люде звонить-писать: «Дай мне документы, чтобы немцы знали, что с ребенком».

Целых два месяца я этого от нее добивалась! Она, видать, уже хоронить Иришку мне отдала, а тут… И ни в какую, никакие документы не отдает. Мы в опеку, в департаменты, в прокуратуру. Кое-как вытащили! Сразу отправили в Германию. Там дают добро — приезжайте — и выставляют счет: 33 400 евро. По-нашему в то время это было 1,7 миллиона рублей. Мы здесь обращаемся в 50 благотворительных фондов — все отказывают. Я была в полной растерянности. Не можем вообще ничего сделать.

С благодарностью

Деньги собрали, и их тут же украли

Спасибо авиакомпании «Трансаэро», у которой был свой благотворительный фонд. Парень один сжалился, пошел туда, объяснил всю ситуацию. Хоть бы счет открыть, чтобы люди туда деньги перечисляли! Есть же неравнодушные! И нам открыли этот счет. Пошли деньги. Тут об этом узнает Людмила. Звонит в фонд и говорит: «Кто это сделал? Я опекун, и такого разрешения не давала, ни у кого ничего не просила». Оттуда звонит мне девочка и говорит, что не знает, как быть: «Потому что вы-то по документам — никто этому ребенку». Говорю: «Лена, клянусь тебе, сделаю все, чтобы я была «кем-то», и я с этим ребенком должна выехать!» И они не стали закрывать этот счет. Люде говорю: «Что же ты делаешь? Ты же ее совсем угробила! Дай хоть что-то восстановить».

Итак, счет работает, и вот уже почти набираем необходимую сумму, и тут с деньгами «смываются»! Их парень какой-то. Полиция потом нашла его, и деньги вернули. Поэтому получилось полететь в Германию только в 2014 году. Деньги все собрали, и я начинаю добиваться Иринки. Но опекуны эти опять ни в какую. Не отдают. Мы и в опеку, и в департамент, и в прокуратуру — раз не хотите сделать через нотариуса, чтоб я ее вывезла, тогда давайте делайте мне временную опеку! Нет! Говорю — без денег, деньги за нее будете сами получать. Согласны? Согласны.

Перед прыжком

Я с адвокатом Анной Владимировной еду в Нижневартовск за Иринкой (это было 18 марта 2014 года). Людмила, пребывая в состоянии какого-то непонятного страха, отдает нам эпикриз, не видя даже, что там написано. Листов 6—7. А написано там все, как они «уделали» этого ребенка! Все диагнозы, обследования — полностью.

Помню, когда мы пришли к ним домой, они усадили Иринку на такую маленькую скамеечку рисовать. Она как-то привстала, и скамейка — бряк. И тут сваха Надя как врежет ей, прям при нас. Я еле сдержалась. Анна Владимировна мне показывает — потом не заберешь. И я все это проглотила. А так бы просто расстреляла сваху в тот момент.

Людмила дала временную опеку на 3 месяца (до 1 августа). А деньги за Иринку по-прежнему получали они. Когда Сергей привез ее в аэропорт, я ему говорю: «И все-таки, если по-честному, ты же знаешь, что пенсия у меня маленькая, и ты должен ее деньги мне присылать». Он такой: «Да-да-да, Наталья Михайловна, как только получу, сразу отправлю, не переживайте». Им, видимо, уже просто надо было спихнуть мне ребенка.

Привожу ее сюда, в Балашиху. А у меня ж ничего нет. Ни катетеров, ни памперсов. Например, пачка из 25 катетеров стоит 2200 рублей, и это всего на три дня! Потом Сергей прислал мне 10 тысяч…

Перед прыжком

Лечение в Германии

Когда я уже стала постоянным опекуном, сказала в нашей опеке, что хочу видеть, сколько денег есть на счету ребенка. Ее денег! Мне присылают эти сберкнижки, а там — нули! Причем у Сергея и Люды опека была до 22 декабря, а деньги сняли 29-го! Конечно, Иришка была для них как копилка. Они Land Cruiser купили, дачу. И вроде бы как новую квартиру там же, в Нижневартовске.

Итак, первый раз мы приехали в Германию, в киндерклинику, и мне педиатр сказал после обследования: «Вы знаете, я первый раз встречаю такого запущенного ребенка, привезенного из семьи». Вот такие слова он произнес. Потом говорит: «Нейрохирург посмотрела ее и сказала, что есть шанс (ходить). Вот еще раз сделаем МРТ, и потом она уже скажет». А ведь 4 года уже прошло! Я — ну дай-то бог. Проходит неделя, никто не идет. Я врача спрашиваю: «А где нейрохирург?» В ответ: «Она сказала, что не будет ничего делать. Не хочет, чтобы «ребенок остался на моем столе». Побоялась. Вдруг что-то пойдет не так? Потому что поздно уже что-то делать». Начали упрашивать его, но бесполезно.

И стали искать ортопедическую клинику. Нашли. Приехали туда, и при первом осмотре главврач спрашивает про сломанные и кое-как сросшиеся стопы: «Кто это сделал?!» И что я могла ему на это ответить?.. Он: «Все, поздно, я ничего не смогу тут сделать». Я в слезы. Говорю: «Сделайте, чтоб она могла хотя бы стоять. Хоть что-нибудь!» Сколько мы его уговаривали… «Поймите, это же ребенок». Ладно, согласился, давайте, беру. Он сам «сделал» ей правую ногу (это было 4 июля). Но потом ушел в отпуск. А через 10 дней другой врач прооперировал левую ногу…

У немцев ведь как? Операция, а потом реабилитация… И мне говорят, что надо покупать «вертикализатор» (как инвалидная коляска, но на нем не сидят, а стоят). А он стоит бешеных денег. Звоню подруге Юлии Светлане — так и так. Она: «Сколько?» «150 тысяч рублей». «Заказывай».

Когда мы были в Германии, нам медики сказали: «Можем оставить вас на полгода, чтобы ребенок здесь и под присмотром нашим был, и реабилитационный период проходил». Звоню в опеку: «Вы можете мне продлить? Я вам вышлю документ, что немцы оставляют нас здесь еще на полгода». Мне отвечают: «Нет, вы должны ребенка привезти». «Как? Иришка же должна провести эти полгода в корсете!» «Нет!» И нам пришлось все с нее снять и вылететь в Москву. Перелет был просто тяжелейший… У нее ноги были как трубы. Я так перепугалась тогда, столько пережила…

Кстати, когда Иришку оперировали в Германии в первый раз, ей вновь ломали стопы и собирали их на проволоке, все эти косточки. При этом один немецкий врач сказал, что стопы собраны неправильно. Ну, как говорится, из чего было, из того и собрали. Там, видимо, когда впервые было сломано (в Китае), все раскрошилось.

И только мы прилетели домой, они мне присылают — продление опеки до 22 декабря. Вот такое издевательство. 11 декабря надо было делать переосвидетельствование. Я Люде говорю: «Что дальше-то делать будем?» И что вы думаете?! 12-го числа прилетает Сергей! И привозит соглашение, что они отказываются от Иришки, и я становлюсь ее опекуном на постоянной основе. Типа пусть Наталья Михайловна лечит девочку до конца. Я в шоке, даже не ожидала этого. Все быстро оформляем, и 2 февраля 2015 года мне выдали распоряжение.

Прыгнуть с парашютом — это здорово!

Борьба за Маришку

Теперь деньги поступают на мой счет. По 13 тысяч каждый месяц. А у самой Иришки пенсия — 12 тысяч. Это уже на ее счет, я эти деньги не трогаю. Потом я стала пытаться забрать и Марину. Писала везде, и в прокуратуру в том числе, что нельзя разъединять родных детей, что они должны быть вместе, что это противозаконно. А Людмила взяла и удочерила Марину! Теперь остается лишь один вариант — лишить ее родительских прав за то, что била детей. Но надежд мало…

Как-то сюда приехала целая делегация из Нижневартовска, человек шесть. И они сказали — четыре раза в неделю сестры должны общаться друг с другом по часу, причем только при психологе (нанятом ими). И не он будет к нам приходить, а мы к нему ездить! Если же запланированное общение не состоится, то я должна обязательно позвонить и сообщить, по какой причине дети не поговорили. Я эту бумажку подписывать отказалась — мне уже вот сколько обманов хватило за все эти годы! Они говорят: «Наталья Михайловна, не забывайте, сколько вам лет (мне 63). И мы преодолели три тысячи километров, чтобы вы подписали этот документ». Отвечаю, что я вас сюда не приглашала. И без адвоката ничего подписывать не буду.

Маришке 1 мая исполнится 10 лет. Насчет нее я пойду дальше, но мне нужна помощь серьезного человека, чтобы было возбуждено уголовное дело — за то, что они делали с Иринкой. Она же рассказывала, как ее били, как все происходило. Когда я забрала ее к себе, сразу повезла к психологу. У нас все это зафиксировано. Помнится, потом приезжал следователь нижневартовский, он тоже общался с психологом, допрашивал Иришку. Не поверил и назначил нам в Сербского судебно-психологическую экспертизу. Мы поехали. Иринку там «запутывал» большой консилиум. В итоге они пришли к мнению, что экспертиза, как говорится, в нашу пользу.

Первое место на чемпионате России

С верой в победу

Но дело как возбудили, так и закрыли. Никакого отчета из Сербского нет. Только допросы Людмилы, Сергея, их дочери Леры, свахи и их родни. То есть всех «заинтересованных» лиц. Никто ничего никогда не видел! Это только бабка, то есть я, могла научить! Пробовала обращаться к (детскому омбудсмену России) Анне Кузнецовой. Мы ей написали. А она, видимо, запрос туда, в Нижневартовск, отправила. И все, тишина. Отписки были везде, куда только я ни обращалась.

Я им говорю: «Если бы это была неправда, то никогда бы не пошла дальше. Зачем мне это надо? Я знаю, что это было, и это правда. Они издевались над этим дитем». А еще Людмила учила Иришку врать.

Сейчас, кстати, дети вообще не общаются между собой. Я отправляю СМСки, вот на Новый год написала: «Людмила Анатольевна, дай Маришке трубку, пусть девочки поговорят». Но она даже не просмотрела это сообщение. И так все время…»

После этого тяжелого монолога Натальи Михайловны мы позвали Иринку, и она рассказала, чем любит заниматься. К счастью, этот 11-летний ребенок не потерял жизнерадостности, и от него, по-честному, веет оптимизмом и все же верой в людей. Несмотря ни на что!

Иришка — очень разносторонний человечек! Прежде всего, она занимается танцами на колясках и уже добилась на этом поприще больших успехов. Победила или стала призером на Кубке Москвы, Кубке континентов и чемпионате России, причем на одном из турниров возраст участников был до 21 года!

С Викой Цыгановой

Еще эта сильная девочка поет и играет на флейте, а также «полетала» в аэротрубе, поплавала с белухой и даже прыгнула с парашютом! Кроме того, Иринка приняла участие в концерте известной российской певицы Вики Цыгановой в «Крокус Сити».

Обучение осуществляется дома, куда приходят педагоги. А вот на тренировки по тем же танцам приходится регулярно отправляться в Москву, и поездки на такси туда-обратно обходятся бабушке, как говорится, в копеечку. Так что победа в конкурсе «Мои крылья» поможет не только купить новую инвалидную коляску, но и как-то компенсировать другие финансовые затраты. Ведь они периодически еще и ездят в Германию на Войта-терапию (последний раз были в ноябре 2018-го), и это тоже стоит немалых денег.

Кстати, на сайте конкурса ясно говорится о том, что «все «накрутки» отслеживаются, поэтому лучше не использовать «черные» технологии». Однако в свое время вдруг стало резко расти число голосов у одного молодого человека из Подмосковья в категории «Добро». В итоге голосование по нему было приостановлено…

Редакция ФАН продолжит следить за судьбой Ирины Чебарёвой и ее бабушки Натальи Михайловны.