В России сегодня, 24 мая, отмечают День славянской письменности и культуры. Академик РАН, политик Геннадий Онищенко в интервью для ФАН высказался на тему борьбы с англицизмами и вульгаризации русского языка.
Он выразил опасение, что несмотря на все богатство русского языка, современная молодежь постепенно превращается в прототип Эллочки-людоедки, только еще с меньшим набором слов. По мнению политика, происходит это из-за того, что в нашей стране стали меньше читать качественной литературы, а смартфоны, заменившие детям книги, формируют у подрастающего поколения клиповое мышление.
В разговоре с корреспондентом ФАН Онищенко также объяснил, почему при всей объемности Оксфордского словаря в сравнении с Большим академическим, английский язык уступает русскому в своем богатстве.
— Последние полтора года в России, очень яростно взялись за борьбу с иностранными словами, в частности из английского языка. В 2022 году Госдума даже поддержала законопроект о борьбе с англицизмами. То есть, если есть аналог слова на русском языке, надо использовать его. Как вы к этому относитесь? Ведь русский полон заимствований из разных языков мира, тем и богат.
— Сколько в русском языке слов? Кто-то называет цифру в 80 тысяч. Но на самом деле на самом деле у нас около 500 тысяч слов, 150 тысяч из которых — это современный русский литературный язык. Но меня беспокоит больше другое — у наших граждан очень ограниченный лексический запас. Самый что ни на есть кондовый патриот, если восемь тысяч слов используете — уже хорошо. Вот это самое страшное, а не англицизмы.
— С чем это связано?
— Потому что не читаем. Потому что не любим свой язык. Надо наших детей воспитывать так, чтобы они любили свой язык, необходимо плотно заниматься этим. Потому что игрушки со смарфонами и соцсетями формируют у подрастающего поколения клиповое мышление. Они же ничего не читают, не приучены. А. если и читают, то какую-то низкосортную современную литературу, которую никак не сравнить с классикой. Кстати, о классике и борьбе с иностранщиной — неужели под этим флагом нам теперь надо полностью вырезать из «Войны и мира» вставки на французском?! Я, конечно, уверен, что люди, которые выступают против заимствований и англицизмов, делают это совершенно искренне. Но тут надо не просто одними запретами оперировать: как я уже говорил, нужно воспитывать любовь к языку у своих детей и заниматься пропагандой своего языка, в самом хорошем смысле этого слова.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Смотрите, в Советским Союзом население составляло 300 миллионов человек и около 500 миллионов русскоязычных людей насчитывалось в мире. Все потому, что в государствах того же Варшавского договора активно продвигался русский язык и культура. А сейчас даже страны постсоветского пространства, которые буквально выросли на русском языке, стараются избавиться от него. Под эгидой обретения национального самосознания они бьют себя в грудь и заявляют, что говорить будут только на своем языке. Я помню, как Украина начинала этот переход — все же учебники, научные материалы на русском. Взять тот же атлас анатомии человека. Ну, нет в языке наших стран соседей нужных терминов. Так вот для этого они создали государственную комиссию и сидели там, придумывали названия органов. Я как раз тогда в Киев приехал так они мне как ляпнули свои варианты замены слова аппендицит, я, так и сел. Что-то там мурыжили, изобретали и сами над этим смеялись. Так и оставили в итоге.
Я это к тому, что русский язык объединял республики и народы, причем и за пределами СССР, в том числе, и эту функцию ему никак нельзя терять. Возьмите тот же Дагестан, там проживает большое количество народов, каждый из которых говорит на своем языке и эти языки непохожи друг на друга. Там в школах только официально преподают пять языков: аварский, даргинский, лезгинский, кумыкский и лакский. И связующим звеном для всех этих народов является русский, иначе они просто не поймут друг друга.
— Вернемся к заимствованиям.
— Что касается заимствований. Вот, смотрите: Таганка — это тюркское слово. А Москва? Есть гипотеза, что оно вышло из различных финно-угорских языков. Тем не менее это символ нашей государственности. Поэтому заимствования — это процесс естественный. Но вот с заменой вывесок и надписей с английского на русский — это правильное направление. Данная мысль, кстати, не нова. В свое время мэр столицы Юрий Лужков практически полностью очистил город от англицизмов, спасибо ему за это.
— По-прежнему ли так «богат и могуч» наш язык? А то, например, в Оксфордском словаре в четыре раза больше слов, чем в Большом академическом словаре русского языка.
— Вообще самым богатым языком считается арабский, там больше миллиона слов. Но это не равнозначный счет, поскольку в нем содержится множество понятий, перевести которые на другие языки не просто сложно, а иногда и невозможно. Сравнивать богатство русского и английского языка по словарям тоже неправильно.
Большой академический словарь русского языка, который начал выходить в 2004 году, содержит примерно 150 тысяч слов, а Оксфордский — 600 тысяч. Но дьявол кроется в деталях: наш содержит только лексику современного литературного языка, а у них в словарь включены слова всех разновидностей и всех вариантов английского языка начиная с 1150 года, включая мертвые.
Тут очень показателен пример с Вебстеровским словарем: там вообще отдельными пунктами учитываются конкретные символы, сокращенные наименования мер длины, веса, объема. То есть для нас обозначение трассы М-11 это всего лишь набор буквы и цифры, а у них это считается словом. Вот такой разный подход.
— Как относитесь к упрощениям в русском языке, которые официально признают нормой, как тот же «кофе», который теперь можно употреблять не только в мужском, но и в среднем роде?
— Этими нововведениями пусть занимаются филологи, тем более у нас есть Институт русского языка РАН. Но, на мой взгляд, откровенные крайности не нужны. При этом больше всего меня беспокоят не эти нововведения, а вульгаризация языка. Вот с этим надо бороться, потому что наши дети скоро будут как Эллочка-людоедка (персонаж сатирического романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» — Прим. ФАН), которая использовала всего 30 слов, да и те настоящий «мрак». У меня иногда такое ощущение, что молодежь сейчас и 20 словами обходится — всюду у них «кринж», «хайп», «твит» и так далее. Надеюсь по мере взросления и становления личности у них это пройдет. Когда я был в возрасте нынешних выпускников мы тоже чудили — тогда были популярны The Beatles, хиппи, все отращивали длинные волосы, старались использовать сленг — но потом это прошло. Гормоны схлынули, стали более спокойными и вдумчивыми. Но на самотек воспитание молодежи пускать нельзя, наша зада — сохранить нашу культуру и язык во всем их великолепии.
— Что скажете относительно последнего тренда среди россиян на изучение китайского языка?
— Китайцы, кстати, учат наш язык, а мы китайский учим в частном порядке и не то чтобы сильно, хотя делать это надо. Наиболее активно им начали интересоваться около 20 лет назад, когда Китай открылся перед нами. В основном это были Амурская, Хабаровский край, Приморье, Забайкалье. Сейчас знание этого языка объективно лишним не будет, но я бы не строил иллюзий относительно нашего братства. Китайцам интересны наши ресурсы. Это, если можно так выразиться, вынужденный брак по расчету. Причем тут есть тонкий и опасный момент — они-то свою идеологию сохранили, а мы с подачи Никиты Хрущева променяли ее на потребительство — раньше за идею боролись, а тут стали у кого и сколько холодильников.
