Долгожданный Новый год большинство жителей нашей страны, конечно же, будут встречать в семейном кругу. Для самых маленьких, со временем, такой вечер станет теплым воспоминанием из детства. Впрочем, кто-то встретит бой курантов в шумной компании друзей или на работе.
О своих планах на 31 декабря и том, кому особенно не хватает не только новогоднего волшебства, но и обычной человеческой доброты в интервью ФАН рассказал известный российский артист цирка, коверный клоун, дрессировщик кошек, создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве Юрий Куклачев.
— Нашим читателям очень интересно узнать, как вы собираетесь встретить этот Новый год. В тесном семейном кругу или на сцене?
— Встретить Новый год я планирую в колонии. Это детская колония в Кировограде (Свердловская область). Уже четвертый год мы работаем в Екатеринбурге, Нижнем Тагиле, и там кировоградская колония. Я приезжаю к детям в заключении, которые совершили ошибки, поздравляю.
— Какой же возраст у заключенных, которые там находятся?
— От 14 до 18 лет.
— Давно вы посвящаете время таким поездкам? Как вы в свое время пришли к решению, что хотите этим заниматься?
— Точно не помню. Занимаемся этим порядка 15 лет. У нас есть такая программа — «Амнистия души». Вячеслав Семенович Спесивцев, мой учитель, придумал это. В свое время с нами работали и помогали Армен Джигарханян, Иосиф Кобзон.
— Как именно проходят ваши визиты: в формате выступления с номером или вы привезете какие-то вещи?
— Мы проводим художественную самодеятельность среди всех колоний. Победителям дают характеристику педагоги, психологи. Таких детей досрочно освобождают. За все эти годы освободили 375 детей.
— Вы общаетесь с этими детьми?
— Конечно. Вот сейчас я приехал в брянскую колонию. Сейчас у меня с ними будет встреча.
— И какова же главная цель таких встреч?
— Знаете для чего я к ним приезжаю, чтобы поговорить с ними по душам. Они же, можно сказать, находятся в том состоянии, когда их все ненавидят, проклинают: они же многое натворили. Для того же, чтобы они встали на истинный путь, с ними нужно поговорить по душам. Никто же с ними так не общается. Весь срок: «Встать!», «Сидеть!», колючая проволока. При этом они же дети. Виноваты, в основном, не они, а окружение: родители, другие взрослые, дружки, которые рядом.
— В сознании многих обывателей такие заключенные могут быть уже и не детьми вовсе, а какими-то зверятами. Согласитесь, многие могут их воспринимать именно в таком качестве, не увидят в ваших поездках большой пользы. Такая оценка этих детей в корне не верна?
— Это им так кажется. Я вот приехал в Англию, наловил на улице кошек, тех самых зверят, и проделал с ними уникальную работу. Потом они у нас пять лет работали во всю. Так что и из зверя можно сделать порядочного человека, только нужно поработать.
— Как же вы строите такое общение? Каков ваш подход к этой публике?
— Я прихожу и говорю так, чтобы они меня услышали. Я называю это — задушевные беседы. Когда они меня слышат, тогда у них в голове начинает проясняться. Им нужно просто немножко поменять взгляд на мир, на жизнь.
— На ваш взгляд, в чем главная причина такой неправильной картины мира в сознании этих детей?
— Этот неправильный взгляд сложился из-за обстоятельств.
— До какого числа вы планируете продолжать свои поездки по детским колониям?
— У меня просто сегодня выходной. Я взял и сел на поезд. Сейчас меня встретили ребята и везут в колонию. Вечером поеду обратно, и в одиннадцать вечера уже буду дома. В Казань я так же ездил. Сейчас я еду на гастроли в Екатеринбург. Приезжаю к детям без кошек, разговариваю по душам. Вот во время пандемии таких поездок у меня не было.
— За эти годы, сколько таких визитов совершили? Вы можете назвать хотя бы приблизительное число?
— Что вы! Зачем? Этого я никогда не считал. Есть возможность — я еду. Я не счетовод, чтобы вести учет.
— О чем же вы говорите с этими детьми во время своих встреч?
— Они задают вопросы. Потом мы начинаем общаться по переписке. Они пишут мне письма, а я им отвечаю. Это очень сильно действует: дети такие глубокие письма пишут, плакать можно.
— О чем же ребенок в возрасте от 14 до 18 лет может написать Юрию Куклачеву, да еще так, что можно расплакаться, прочитав такое письмо?
— Например: «Дядя Юра, я вас понял, а что мне делать? У меня вот такие обстоятельства… Я знаю, что приду домой, а меня опять будут заставлять воровать, понимаешь? Что делать?» Я пишу им ответы. Сейчас я привез очень важные книги — священные слова из Библии и упражнения по психофизическому тренингу: как воспитывать в себе волю, дух, положительный взгляд на жизнь, как воспитывать терпение, смирение. Это нужно делать самому. Ими же никто не занимался. Они кроме мата ничего не слышали. Чего же от них хотеть. Это как собака: ее бьют, и она становится злая, озверевшая, ее сажают на цепь.
— Расскажите подробнее об организации таких поездок.
— Мне не платят за это деньги. Я просто езжу туда в свое свободное время.
— Сколько обычно присутствует детей на таких встречах?
— Сегодня будет 90 человек. Вообще, где-то 40, где-то 50, где-то 120. Вот в кировоградской колонии было 120 человек.
— Когда выходите к детям, что стараетесь донести до них в первую очередь?
— Запомните, самое лучшее воспитание — личный пример. Я им рассказываю про свою жизнь, как я воровал, как у меня было сложно в жизни. Я же после войны родился. Ну, как воровал, ручку украл. Мне было семь лет. Помните, как в рассказе Льва Толстого «Косточка»: «Кто съел сливу?» Вот это чувство стыда, совести я и пытаюсь отыскать. У них это пока не ушло, пока еще есть надежда. Когда полностью уйдет, это уже будет зверюга: из одной колонии в другую переходят и дальше сидят, не выходя из этих мест. Многие дети, из тех с кем я общаюсь, могут опомниться вовремя.
— Вам доводилось, например, общаться с ребенком, точно зная, что он совершил убийство?
— Я не читаю их личные дела. Я вообще, не настраиваю себя на негатив. У меня другой подход. Я прихожу к ним как врач. Человек сломал ногу: какая разница, убийца он или нет врачу, который лечит ему ногу? К тому же, я ведь не врач для тела. Я стараюсь лечить душу, наполнять духовно. Кто услышит — поймет, исправится, причем очень сильно.
— Пользуясь случаем, можете ли вы со страниц нашего издания обратиться к тем детям, кто пока еще стоит на распутье, чувствует, что связался с плохой компанией и вдруг увидел это интервью с вами?
— Так сложно говорить. Самое главное: если вас кто-то обидел, не нужно обижаться до такой степени, чтобы начинать мстить. Если у тебя чего-то не хватает, это не говорит о том, что нужно брать чужое. Много разных важных моментов. Я потом буду писать книгу обо всем этом, как можно наставить на правильный путь. У нас же только Антон Макаренко этим занимался и больше никто. Эти дети никому не нужны.
— Традиционно, Новый год — пора подводить итоги. За прошедшие 12 месяцев вы сделали для себя какие-то неожиданные выводы, наблюдения?
— У меня Новый год — каждый день. Моя заслуга в том, что я создал династию: дети у меня выросли на моем личном примере. Каждый ребенок раскрыл свои способности. Они просто феноменальные: добрые, отзывчивые. Каждый работает с кошками, так что сейчас у нас четыре театра. Ездим по всей стране, выполняем программу президента. Лучшее искусство нужно показать в дальних краях России, и мы ездим. Мы создали программу «Школа доброты», я ее создатель. Мы провели большую работу: написали учебники. Они прошли экспертный совет ученых. Они утверждены, приняты министерством образования, но работать по этой программе никто не хочет.
— На ваш взгляд, в чем заключается основная причина того, что ваши наработки не получают широкой востребованности?
— Дело в том, что нужно вкладывать сердце, душу, а отвечают «Вы что? У меня нет возможности вкладывать сердце. Одно мое сердце на всех? Да я разорвусь!» А у меня хватает, даже на зеков. Вчера у меня было 300 детей. Они из Украины: Мариуполя, Херсона. Бедные дети. Я с ними общался. Кроме того, брошенных детей мы пытаемся вытянуть из трясины, не материальной, а духовной. Если человек чист духом, он не станет делать что угодно ради денег. Посмотрите, что с олигархами. У них уже по губам икра течет, это ходячие куски мяса: бездушные, бессердечные. Их дети-мажоры — это же неявная внешне духовная смерть.
— Наметили ли вы для себя какую-то цель в будущем году? Есть ли какая-то заветная мечта?
— Сильнее всего я хочу, чтобы нашей программе уделяли больше внимания. Мне дают дипломы, грамоты, но это все не то. Нужно сказать: «Друзья, что вы еще ищете? Уже есть “Школа доброты”, берите ее!» Она работает уже 25 лет, еще Юрий Лужков распространил миллионный тираж. Сказал: «Юра, какое нужное дело!». Зайдите в любую московскую школу — вам расскажут. Есть учителя, которые пользуются этим, но их мало. Пока еще есть поколение послевоенных старичков, мы еще пытаемся вытянуть молодежь. Если мы не будем работать, все тогда вообще остановится. Нужно до последней капли помогать нашему отечеству, а отечество это прежде всего — наши люди!
