Чем грозит Турции «беспилотное эмбарго»

Военный эксперт Борис Рожин рассказывает, как зависимость от поставок комплектующих для БПЛА стала проблемой для Анкары.

Конфликт в Нагорном Карабахе вновь показал, насколько возросла роль ударных БПЛА на поле боя. Однако гибридное участие Турции в этом конфликте принесло неожиданные проблемы турецкому ВПК. С первых дней войны Армения и Нагорно-Карабахская Республика обвиняли Турцию в применении БПЛА Bayraktar, которые наносили существенные потери технике НКР. Официально Азербайджан и Турция в начале конфликта отрицали применение турецких БПЛА — как, впрочем, и использование турецких F-16, сирийских боевиков и турецкого спецназа в Карабахе.

Армянские СМИ, а также медиа, связанные с армянской диаспорой на Западе, развернули достаточно успешную информацию кампанию относительно турецких БПЛА в Карабахе и смогли добиться существенных результатов. Ряд фирм в Европе и Канаде отказались или заморозили поставки комплектующих, которые используются в самом знаменитом турецком БПЛА. Подтвержденное уничтожение Bayraktar TB2 на границе НКР дало в руки Армении важные козыри — комплектующие, по которым можно определить поставщика. Еще больше компаний приостановили поставки в Турцию.

Автор Telegram-канала Colonel Cassad военный эксперт Борис Рожин объясняет, почему зависимость от поставок комплектующих для БПЛА стала испытанием для национальной идеологии, продвигаемой Анкарой.

Турция продвигает Bayraktar как «национальный БПЛА». На деле он в значительной степени состоит из иностранных комплектующих — в основном из США и других стран НАТО. Турецкое производство сильно зависит от импорта комплектующих. Это — последствия курса на импорт оружия НАТО, который достался Реджепу Тайипу Эрдогану по наследству от предыдущей администрации. Сейчас он пытается свернуть с этого пути, но для этого потребуется время и значительные ресурсы — а экономика Турции находится не в лучшем состоянии.

В середине 2000-х Анкара взяла курс на построение мощного и самодостаточного ВПК. Цель — самостоятельно производить если не всю, то большую часть обычных вооружений. Это не было тайной, наоборот, премьер-министр, министр обороны, министр иностранных дел, советник Эрдогана и лидеры правящих партий открыто заявляли, что Турция стремится к независимости и самодостаточности своего военно-промышленного комплекса.

Более того, это увязывали с расширением политической субъектности Турции на Ближнем Востоке. Она претендует на роль региональной великой державы и готова бороться за эту роль силой оружия. Успешное применение «Байрактаров» стало одним из символов новой внешней политики Анкары.

Опыт боевых действий в Ираке и Сирии лишь подтолкнул Турцию к самостоятельности. Например, крайне неудачное применение немецких танков «Леопард-2» в ходе боевых действий под Эль-Бабом стало поводом начать разработку собственного танкового двигателя. Тогда Турция решила модернизировать иностранные танки — М-60 и «Леопард-2». Во второй половине 2020-х годов импортные машины должен сменить национальный турецкий танк. Потери ударных вертолетов Т-129 ATAK в Сирии запустили работу по их модернизации для обеспечения большей надежности и выживаемости. Турция не скрывает, что вооружение дорабатывается с расчетом на применение в будущих конфликтах по периметру своих границ.

Успех беспилотников в Ираке, Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе подталкивает Турцию разрабатывать новые ударно-разведывательные БПЛА и БПЛА-камикадзе. Производство будет развернуто на территории страны с максимально возможным импортозамещением.

Однако к 2020 году Турция так и не смогла обеспечить самостоятельный выпуск приоритетных вооружений. Эмбарго на поставки комплектующих для БПЛА стало чувствительным ударом. Чтобы сохранить программу БПЛА, необходимо решить серьезные технологические и промышленные задачи. Неприятные последствия эмбарго будут действовать длительное время.

Однако преувеличивать последствия подобного «беспилотного эмбарго» не стоит.

Во-первых, Турция, без сомнения, создала запас импортных комплектующих. Это позволит продолжить производство в рамках оборонного заказа на 2020-2021 год и компенсировать потери, понесенные на различных театрах военных действий (самые крупные — в феврале-марте в Сирии и марте-июне в Ливии).

Кроме того, уже сейчас Турция ведет переговоры с несколькими странами о поставках комплектующих и совместном производстве БПЛА. С Украиной подписан контракт на производство Bayraktar Akinci. Это позволит решить проблему с двигателями для перспективных беспилотников, которые будут производиться в Запорожье. К середине 2020-х годов Турция будет меньше зависеть от поставок из стран НАТО — произойдет переориентация на страны, которые не входят в Альянс, или на собственное производство.

В-третьих, запрет на экспорт комплектующих не означает, что турки не смогут их купить через третьи страны. Дружественные Пакистан и Катар могут закупать комплектующие на Западе и перепродавать их Анкаре в рамках программ военно-технического сотрудничества.

Не стоит забывать и про Китай — военный атташе в Турции еще два года назад заявлял, что Пекин заинтересован в военно-техническом сотрудничестве с Анкарой. Однако в случае с Китаем большую роль играет политический фактор — Вашингтону очень не понравится, если Эрдоган допустит на турецкий рынок китайский ВПК. Если от санкций за покупку С-400 Анкаре пока что удается отбиваться, то сотрудничество с китайцами нанесет непоправимый удар отношениям со Штатами.

Таким образом, именно дружественные исламские страны могут помочь Турции обойти санкции. Многие из них не скованы санкционными ограничениями и способны самостоятельно торговать оружием.

В долгосрочной перспективе западное «беспилотное эмбарго» заставит Турцию развернуть производство комплектующих на своей территории. В области реверс-инжиниринга Турция уступает Китаю или Ирану — однако создатели турецких БПЛА доказали делом, что их нельзя недооценивать. Масштабный пиар Bayraktar турецкими СМИ обеспечит конструкторским бюро рост инвестиций в производство беспилотников на территории Турции.

Наконец, не стоит недооценивать идеологический момент. Турецкая пропаганда превратила БПЛА в один из главных символов военно-политических успехов Анкары. Остановка производства из-за давления Запада будет воспринята как слабость. Эрдоган не может себе этого позволить.

Следует понимать: все эти проблемы, даже если их преодоление потребует времени и серьезных ресурсов, повлияют на Турцию лишь в среднесрочной перспективе. На ходе конфликта в Нагорном Карабахе они не скажутся. Армения добилась определенной победы в СМИ и создала Турции отложенные проблемы. Однако это никак не помешает применению турецких БПЛА в Нагорном Карабахе.

Ситуация с «беспилотным эмбарго» в отношении Турции указывает на критическую уязвимость в системе национальной безопасности. Сейчас наблюдается рост международной напряженности и фрагментация прежнего миропорядка. В этих условиях недопустимо, чтобы ВПК зависел от импорта из стран, которые являются потенциальными противниками или занимают позицию «вооруженного нейтралитета».

Россия уже сталкивалась с этой проблемой в 2015 году — из-за смены политической конъюнктуры сорвалась покупка строившихся во Франции вертолетоносцев «Мистраль». В итоге пришлось строить вертолетоносцы у себя.

В постсоветском периоде мир успел привыкнуть к глобальному «ВПК-аутсорсу». В условиях распада созданного Вашингтоном мироустройства его работа становится все более нестабильной — экспорт и импорт вооружений слишком сильно зависят от быстроменяющейся военно-политической обстановки. В первую очередь это касается стран, располагающих развитым ВПК и способных разрабатывать и модернизировать вооружения. Более слабые страны, как и ранее, будут привязаны к традиционным поставщикам. Они окажутся в сфере влияния гигантов торговли оружием — США, РФ и Китая.

Турция пытается войти в высшую лигу, ведь это сулит десятки миллиардов долларов ежегодной прибыли от оружейных контрактов. Однако проблема в том, что Анкара пока не может преодолеть последствия зависимости от США и НАТО. Импортозамещение производства БПЛА — важный вызов для Турции. Преодолев его, Эрдоган покажет, насколько его страна готова выполнять роль «великой исламской державы».